Откроем тему "Анекдоты из жизни"...
robson:
Рацпредложение.
Эту историю я услышал на сборах начальников ВОТП в славном городе
Воронеже в середине 70-х годов.
Сборы проводил трижды герой Иван Никитич Кожедуб. Доклад он прочитал
быстро. Спросил, какие будут вопросы по организации сборов. Из зала
кто-то громко пожаловался, что в буфете нет пива.
- Как это так? - удивился генерал-полковник, и приказал, чтобы к
перерыву пиво в буфете было.
Вечером в нашей комнате в гостинице собралась небольшая компания,
вспоминали разные истории, обменивались опытом … Заглянул к нам и один
из преподавателей, инженер-полковник Борщевский. Скучно ему было у себя
в номере, вот он со своим референтом к нам и зашёл. Историю, которую он
начал нам рассказывать, закончил его коллега – капитан, поскольку вскоре
у полковника задрожали губы и увлажнились глаза.
В молодости Борщевский служил в ТЭЧ вертолетного полка. В то время
развитие вертолётостроения задерживалось из-за проблемы с прочностью
лопастей. Не было надёжного метода индикации микротрещин, лопасти могли
просто неожиданно разрушиться в воздухе … а это – чревато. А был у
офицера к тому времени сын–подросток, а у сына – велосипед, на
велосипеде же – настоящие резиновые колёса с камерами. И вот камера на
заднем колесе постоянно «травила» при исправном ниппеле. Проверка
методом погружения накачанной камеры в воду результатов не дала,
очевидно, отверстие в камере было слишком маленьким. И вот пришла в
голову пытливому инженеру идея: создавать в вертолётных лопастях
избыточное давление, а индикацию наличия этого давления вывести в
прозрачное окошко. Поршенёк он придумал такоё, с одной стороны –
пружинка, а с другой – воздух давит. Как только усилие пружинки
становится больше, чем давление, оказываемое воздухом – поршенёк
перемещается и в окошке появляется красная метка. Вот и всё – просто и
надёжно, а при необходимости даже сигнализацию в кабине установить
несложно.
Поехал наш инженер-капитан в город Люберцы, к заму Миля по лопастям.
Принял его какой-то сотрудник генерального, фамилия тоже на -ский
заканчивается, выслушал внимательно и сходу предложил фифти-фифти, 50 на
50, значит. Жалко стало Борщевскому денег, ведь премия могла бы быть
очень большой, и отказался он от помощи в оформлении изобретения. А для
того, чтобы приоритет за собой оставить, написал заметку в журнал
секретный «Авиация и космонавтика».
В Америке в тоже время вертолётная катастрофа крупная состоялась с
гибелью людей и разрушением лопастей несущего винта. Сикорский премию
объявил в миллион долларов за простой и надежный метод индикации
микротрещин. А у него ребята в бюро научно-технической информации сидят,
и всякие журналы со всего мира читают шпионами доставленные. И вот некий
человек в таком бюро читает заметку, написанную черным по белому: «Метод
обнаружения микротрещин в лопастях вертолёта», подписанную Борщевским.
Фирма пробила эту идею по приоритетности как оформленное изобретение, но
ничего такого не нашла. Сотрудник бюро получил свой миллион, а индикацию
падения давления в лопасти вывели от мембраны.
Борщевский же получил таки свои 14 рублей за рацпредложение …
robson:
Лет пять назад, когда в городе только начали оформляться аптечные сети,
в одной из аптек наткнулся на антигрибковые носки. В них ноги не потеют,
не стираются и прочее... Цена, кстати, вменяемая. Купил пару, для
проверки. Понравилось. Купил еще. Привык, в общем, к этим носкам.
Аптека, возьми и закройся! Пошел в другую, вроде эта же сеть.
- У вас носки есть?
Аптекарша, после короткой паузы, улыбаясь во весь рот - Есть!
- Мне штук десять, сколько будет стоить?
Называет сумму раза в три ниже обычной. Удивляюсь, - че-то дешево,
плачу деньги, получаю две упаковки презервативов!
Дальше - разговор слепого с глухим:
- Вы что мне дали?
- Что вы просили,
- Я просил носки,
- Мужчина, у нас аптека,
- Я знаю, мне носки нужны, специальные, антибактериальные...
- Носки в магазине продают, у нас - аптека!- и уже мне в спину - А я
виновата, что презервативы всяко обзывают.
В другие аптеки больше не совался, неудобно как-то...
robson:
Авиация – это такая организация, члены которой живут как бы отдельной от
всей остальной армии жизнью. Некоторые вещи, понимаемые нами с
полуслова, приходится очень долго объяснять людям, с небом не связанным.
Особенно трудно объяснить, что такое профессионализм в лётном деле. Это
ведь не «взлёт – посадка» и даже не полёт. Это сам образ жизни,
перенесённый с неба на землю. Скажем, если на земле, чтобы подумать и
принять правильное решение, можно просто взять и остановиться, то в небе
это сделать невозможно. Поэтому ещё перед полётом должен быть создан
«образ» самого полёта и различные варианты действий в сложной
обстановке. Выработанная с годами привычка ПРЕДвидеть рождает
«предчувствие», как образ самой жизни. Решения принимаешь не с
бухты-барахты, а осознавая последствия и собственную ответственность.
Никто бы не летал, если бы не надеялся на благополучное завершение
полёта. Но командиры, которые ведут лётчиков в бой, ответственны
вдвойне, и за выполнение задания и за жизнь пилота.
Эту историю я услышал в пивной на Петровке. Была там такая. Недалеко от
МУРа, в подвале. В ней собирались достаточно культурные люди и велись
интересные разговоры. Но самое главное – всегда было пиво. Как-то раз я
был в Москве проездом по делам службы и поэтому в форме. До отправления
поезда оставалось некоторое время, которое я и решил скоротать, общаясь
с людьми за кружечкой-другой холодного бочкового пива. За столиком, к
которому я подошёл, стоял всего лишь один человек. Мужчина в годах,
морщинах и достаточно опрятной одежде, молча пододвинул ко мне газету с
очищенной воблой. Поблагодарив его кивком головы и отсалютовав ему
кружкой, я схода выпил почти половину. В пивной курили и я, закуривая,
предложил сначала сигарету собеседнику. Мы не произнесли ещё ни слова,
но начало общения нам понравилось.
- На чём летаешь? - спросил мужчина. Я понял, что раз он видит лётчика
во мне, то и сам имеет какое-то отношение к авиации.
- Як-28 Р, - сказал я, - во фронтовой авиации.
- Знаю я этот самолёт. Сам был во фронтовой, на штурмовиках летал.
- Хорошо летал, раз жив остался, - сказал я.
- Нормально, я ведь трусоват по натуре и делал только то, в чём был
уверен. Кроме того, инструктор мне в училище внушил, что само
пилотирование должно занимать минимум внимания, основное – это
осмотрительность и оценка обстановки.
- Согласен, - сказал я. Самолёт надо чувствовать задницей, тогда полёт
будет идти на подкорке и не мешать осмысленно выполнять само задание.
- Молодой, а соображаешь, - ответил он.
Мужчина протянул мне руку и сказал:
- Виктор,
- Георгий, - ответил я.
Виктор предложил мне выпить что-нибудь покрепче, у него с собой была
бутылка водки. Я согласился, но предупредил, что выпью немного,
поскольку в форме. Когда необходимая для общения атмосфера была
установлена, Виктор рассказал мне историю, которая не давала ему покоя
со времён войны.
При отступлении немцев где-то в восточной Европе полку была поставлена
задача по разрушению моста через реку, протекающую в ущелье. По этому
мосту фрицы перебрасывали крупное соединение. Дальняя авиация работала
по мосту, но точность бомбометания не позволила его разрушить. Послали
штурмовики. Эскадрилья сделала два вылета, потеряла четыре самолёта.
Противовоздушная оборона моста была плотной, на возможном направлении
атаки открывался заградительный огонь, кроме того, по самолётам стреляли
все, у кого было оружие. Мост не разрушили. Переправа продолжалась.
Командира полка вызвал по телефону командующий фронтом и в угрожающей
форме приказал непременно выполнить задание. Появление вражеского
соединения на его участке фронта было чревато большими потерями.
Выстроив лётчиков, комполка объявил о приказе и попросил добровольцев
принять участие в третьем вылете. Возникла тишина, ведь четверо лётчиков
уже погибли…
- Я полечу. – Вышел вперёд комеск второй эскадрильи, - Кто пойдёт со
мной ведомым?
Доброволец нашёлся. Самолёты загрузили бомбами, подготовленными для
контактного взрыва, «под завязку». На предельно малой высоте, повторяя
изгибы реки, самолёты вышли на цель. Ведомый держался плотно.
При подлёте к мосту, когда столкновение казалось неминуемым, ведущий
сбросил бомбы и резко потянул ручку управления на себя. Второй самолёт
выполнить манёвр не успел и врезался в мост. Взрыв самолёта и бомб
буквально снёс полотно моста в воду. Задание было выполнено.
Доложив на земле о выполнении задания и о потере ведомого, комеск
напился, но о том, что реально произошло, рассказал много позже …
Своего «Героя» он получил, после войны ещё некоторое время служил, но
как-то по инерции, как бы и не жил вовсе. Ни жены, ни детей у него не
было и до сих пор его мучает вопрос: что можно было бы сделать тогда,
чтобы совесть не мучила сейчас.
robson:
Свою офицерскую службу я начал в Возжаевке (Амурская область) в 68 году.
Отношения с Китаем тогда обострялись, и военный городок заметно
пополнился молодыми лётчиками и танкистами.
Свои субботние вечера холостяки обычно проводили в гражданской столовой,
которая вечером становилась баром. В баре подавали кое-какую еду,
молдавское вино в пол-литровых банках и (изредка) – пиво. Официанток не
было и чтобы получить вожделенный напиток, приходилось отстоять очередь.
Нас, лётчиков, продавщица вычислила быстро и подавала нам необходимое
через головы. Её даже просить не приходилось, она сама протягивала руку
на встречу нашим деньгами. Понятно, что такая дискриминация по
профессиональному признаку не всем была по нутру, но дело ограничивалось
ворчанием наиболее активных технарей.
Однажды к нам за столик попросился техник самолёта нашей эскадрильи
Саша. Он открыто выразил своё искреннее возмущение теми привилегиями,
которые нам предоставлялись. Мы, говорит он, на морозе, голыми руками
готовим вам самолёты, а вы из тёплого домика идёте, руки в карманах, на
руках перчатки и даже стремянку для посадки в кабину сами себе поставить
не можете. Хоть бы помогали нам как-то …
Я заметил ему, что наша работа ничуть не легче, просто он её не видит и
зачастую после полёта нам просто необходимо отдохнуть, а не заниматься
подготовкой техники …
Слово за слова, кулаком по столу, короче мы со штурманом обещали его
прокатить на самолёте (Ил-28 позволял разместиться в штурманской кабине
двоим). Саша должен был только подготовить себе парашют и найти
выпускающего техника, поскольку при запуске двигателей он должен был уже
сидеть на катапульте в кабине штурмана. Сам штурман – Толик Самарин (мир
праху его) разместится на рабочем месте, за прицелом.
Я до сих пор с некоторым содроганием вспоминаю то, что мы, лейтенанты,
позволяли себе в воздухе. На самолёта данного типа мы два года летали в
училище, выпускались готовыми к боевым действиям в сложных метеоусловиях
и ночью, а наша молодость и самоуверенность требовали дополнительной
остроты ощущений.
Однажды в полете, мы обратили внимание на женщину, которая на коромысле
несла воду от реки. Так мы зашли вдоль деревни ей навстречу так низко,
что она (бедная) легла на землю, предчувствуя неумолимое столкновение с
самолётом …
В назначенный день я предупредил экипаж (в том числе и Сашу), чтобы на
завтраке ограничились чаем, поскольку полёт будет сложным. Нам
предстояло отработать маневры при «преодолении противовоздушной обороны
противника».
Предполётная подготовка прошла в штатном режиме, посадка Саши в кабину –
незаметно, запуск и взлёт – как обычно. Но потом, как только мы вышли из
зоны аэродрома, мы показали технику ВСЁ, на что способен его самолёт.
Невесомость и отрицательные перегрузки, предельные виражи, сверхмалая
высота, искусственно вызванная педалями и штурвалом «болтанка» - весь
этот комплекс и пилотам-то выдержать сложно, что уже говорить о
«пассажире». Толик, мой штурман, смеялся так, что даже икать начал …
Буквально «вывернутый наизнанку», бледно зелёный, на трясущихся ногах, с
помощью встречающего техника спустился Саша на землю и лёг на чехлы.
Говорить он ничего не мог, но с помощью поднятого вверх большого пальца
правой руки, он показал мне, что пока не умер.
В субботу, как только мы со штурманом зашли в бар, увидели что стол, за
которым сидит Саша, блокирован техниками, которые с открытыми ртами
слушали о трудностях лётной работы. Очередь у прилавка потеснилась,
освобождая место, но Саня позвал нас к себе, за накрытый по случаю
воздушного «крещения» стол.
robson:
Из рассказа моей знакомой, лет пять назад это было. Провинциальный южный
город Новочеркасск, живет в частном секторе недалеко от ж/д вокзала. Муж
с папашкой вечером(вечера на юге темные) пьют пиво, расслабляются. Лето,
душно, пиво закончилось, решили пойти на вокзал (там ларек круглосуточно
работает)добавить. Пошли в чем были (треники, домашние тапочки). Утром
проснулись в Волгограде!! В поезде!! Расследование показало: Проводница,
остановившегося в Новочеркасске поезда, увидала на перроне двух мужиков
в тапках и тренировочных штанах с вытянутыми коленками,
заорала:"садитесь быстрей, поезд отправляется!"Они и сели, благо В
Волгограде родственники жили!
Навигация